Саша – мама и веган из Петербурга, ведет проект по спасению еды под названием фудшеринг (англ. foodsharing – от food «еда», sharе «делиться»). Она первая, кто запустил данное движение в России. На сегодняшний день сообщество «ВКонтакте» объединяет более 80 тысяч единомышленников.
Саша, что Вас привело к такому проекту и к таким устойчивым практикам?
СЛ: Просто очень много еды дома остается. И часто родственники пытались мне отдать свою ненужную еду, особенно когда я переехала и стала жить одна. Как часто случается, если у тебя что-то есть, и ты не хочешь это выкидывать, то ты это барахло стараешься пристроить всем своим друзьям и родственникам. Ну вот, и всегда было жалко эту еду и эти вещи выкидывать. Хотя они не были мне нужны и дико раздражали. И всегда казалось странным с едой, что кто-то бездомный без еды, а кто-то выкидывает еду.
Помню, я работала в детском саду на практике, хотела пойти работать детским психологом и надо было наработать практику… И там всегда оставалось много еды после рабочего дня, не то, что дети не съели, а потому что готовили всегда больше, чем надо. И это были прямо батоны целые и хлеб там… то есть, прямо нераспакованные. Я сначала пыталась забирать моим кошкам рыбу, потом хлеб и батон забирала домой. Мы жили с мужем вдвоем, и, естественно, мы за день батон никогда не съедаем. Я пыталась отдавать этот хлеб бездомным. И это всегда было так неловко, потому что этих бездомных всегда надо было искать. В общем, был у меня такой опыт конкретный, что я не просто сидела и рассуждала, кому отдать еду, а просто ходила раз 10 отдавать ее бездомным. И каждый раз это было непонятно что… Вот. И потом спустя несколько лет, я помню, что узнала, что в Германии есть такая группа фудшеринга. Это не было таким инсайтом. Это просто было ответом на мои многие вопросы, что делать с этой едой. И потом еще через несколько лет, когда в вк было много групп, где отдавали вещи, я подумала, почему бы не попробовать отдавать еду, и вот так вот все началось.
Продукты даром. Фото: https://vk.com/sharingfood
Какие еще устойчивые практики есть в вашей жизни помимо сохранения и обмен едой?
СЛ: Я придерживаюсь такой концепции, что если человек организатор движения, например Фудшеринг или Раздельный сбор, то это не значит, что он теперь экологичный во всем. То есть, я знаю, что ребята из раздельного сбора едят мясо, что абсолютно неэкологично, а я, наоборот, не занимаюсь раздельным сбором. То есть, я считаю, что человек не может и писать стихи, и решать математические теоремы и плавать круто в 10 стилях. Мне кажется, каждый какую-то близкую ему стезю выбирает. Например, я веган, мне кажется, что это экологично. Плюс я стараюсь с едой экологично относиться, не выкидывать ее, стараться не покупать лишнего. Ну я люблю одеваться в секонд-хэндах. Это тоже экологично, плюс там есть вещи, которые отличаются от вещей в магазине. Например, если есть тенденция, что сейчас все носят брюки-клеш, то других вещей ты в магазине не найдешь. Ну вот… Да, что еще из такого.
Мне еще нравится идея такой внутренней экологичности, чтобы в семье были отношения экологичные. Сейчас я занялась обустройством дома с точки зрения нравственной или моральной экологии, чтобы дома не было ничего лишнего, чтобы не перегружать пространство. Слушать тело – это тоже экологичный момент.
Ну вот из внешнего: про еду и про веганство. Остальное – это внутренние моменты.
В целом если говорить об экологичном образе жизни, скажите, сложно ли сейчас быть экологичным и практиковать устойчивый образ жизни в Санкт-Петербурге?
СЛ: Ну я думаю, что новичку, который хочет быть экологичным, ему будет довольно просто. Например, он может решить покупать бытовую не-химию. Он пойдет в ближайший магазин и купит там синэргетик, который типа экологичный, и такой «Вау, как здорово!» И человек доволен. Мне кажется, для этого есть все возможности у нас в городе, чтобы начать двигаться в этом направлении, но при этом не ездить на другой конец города, чтобы купить экологичное средство, то есть, это доступно. Но люди, которые давно в этой теме, они как бы понимают, что в принципе покупать в масс-маркетах, это уже неэкологично… ходить в Пятерочку с авоськой – это тоже уже неэкологично. То есть, лучше поддерживать местных производителей, ходить на местные рынки, покупать российские помидоры, и у каких-нибудь ребят в социальных сетях покупать средство для мытья посуды из горчицы и соды, а с содой сейчас проблемы с содовыми горами, где добывают соду. То есть, это теперь тоже уже неэкологично… То есть, если ты хочешь по-настоящему, на 100%, то это тяжело. С другой стороны, мне кажется, что это и невозможно на 100%. Особенно, если ты живешь в городе. Это просто какой-то невроз будет, если ты будешь пытаться… Важно определить для себя сферу, которая для тебя важна, стараться придерживаться ее и стараться, но не загоняться, если ты забыл свою авоську, это не значит, что не надо покупать домой продуктов на ужин.
Бесплатные обеды от Еда без границ & Triglinki. Фото: https://vk.com/edabezgranic_foodsharing
Возвращаясь с к движению фудшеринга, как вы думаете, за счет чего движение стало таким массовым, большим?
СЛ: Все просто: здесь бесплатно отдают еду. Еда, как и воздух – это то, без чего человек не может прожить. Это первейшая потребность, и она дается бесплатно. Я думаю, из-за этого такая популярность. Когда я создавала группу, многие люди писали, что лучше будут голодать, чем просить у кого-то еду, что люди в России такие гордые и не будут этого делать… А сейчас видно, что все спокойно это берут. Все прикрываются шторкой, что у нас в стране все хорошо, а потом оказывается, что еда нужна, НУЖНА, ОЧЕНЬ НУЖНА! То есть, это очень резко поменяло все, когда люди поняли, что они не одни такие, кто готов забрать еду, что их много, кто не может ее купить. И это не стыдно. Когда ты забираешь еду, никто над тобой не смеется. И я как раз попала в волну экологичности. Проект должен быть не благотворительным, а экологическим. Мы никогда не говорили, что оказываем помощь людям в трудной ситуации. Когда люди забирали еду, они никогда не чувствовали себя просителями, что им как бы неловко. То есть, приехали, забрали и все. Никто не относился к человеку как к какому-то несчастному. Напротив, человек спасает, то что просто выбросят. Грубо говоря, для производства буханки хлеба требуются природные ресурсы, силы людей, технические ресурсы. Очень много на одну буханку потрачено, чтобы взять ее и просто выкинуть.
Расскажите, пожалуйста, про площадку. Что нужно было сделать, запустить, чтобы площадка заработала, чтобы обмен заработал?
СЛ: Никаких специальных штук я не применяла. По сути, надо было просто, чтобы люди узнали про проект, и все. Ну, естественно, какие-то правила там вводились. Например, чтобы не отдавали тухлятину какую-то. У меня никогда не было опыта ведения групп, но оказалось все не так сложно.
Наверное, месяца через три, я подружилась с одной девочкой, она захотела помогать. Помощники возникали тем больше, чем больше партнеров появлялось. Ну обычно это были активные участники группы, ты им предлагаешь делать, что они делают, только официально. То есть, такое, чтобы прямо мы писали объявление, что ищем помощников, такое было только раза 2, наверное.
Помимо площадки коммуникации, движение что-то делает еще? Какие-то акции, мероприятия вы проводите?
СЛ: Ну раньше до коронавируса мы часто участвовали в мероприятиях, там экологические или вегетерианские. Ну тоже, на самом деле, надо сказать, что когда проект был маленький, про него никто не знал, это было интересно. А сейчас, когда про него все уже знают, как бы уже и людям не очень интересно на фестивалях к нам подходить какие-то лекции слушать, и нам уже не очень интересно, потому что какое-то эко-мероприятие, там всегда одни и те же ходят, никого нового нет вообще. Слушать все время про фудшеринг это уже как-то глупо. Поэтому, я считаю, что мы свою популяризаторсую функцию выполнили и идем теперь на масштабирование, чтобы больше людей и институций присоединялось, но такую вот именно аудиторию экологичных ребят мы уже получили. Там о нас уже знают, там уже нечего ловить, скажем так.
Поделитесь, какие дальнейшие планы у проекта?
СЛ: Сейчас я вижу, что основная цель развития – это масштабирование. Людей, которые выкидывают еду, всегда много. То есть, я хочу, чтобы мой проект стал как Авито. Чтобы его все знали, и чтобы свои вещи продавали именно там. Чтобы и бедные люди продавали свои доношенные кофты по 10 рублей, и чтобы богатые продавали свои яхты за миллионы долларов. Наша цель тоже такая, чтобы какая-нибудь частная пекарня могла там одну булочку отдать, а супермаркет мог отдать миллионы тонн еды. И с людьми точно так же: не важно, какого человек достатка, главное, чтобы он мог пользоваться этим.
А сколько у вас сейчас партнеров и есть ли среди них организации благотворительности?
СЛ: Ну сейчас около 100 из тех, кто сохранился во время коронавируса. Или у некоторых позакрывалось, начало работать в другом формате. Мы не очень активно работаем с фондами и организациями благотворительности, потому что все эти организации юридически оформленные, и они спокойно принимают пожертвования от разных заведений, которым нужно это тоже официально юридически оформить. У нас все-таки немножко другая ЦА. Мы конечно работаем с теми, кому тяжело юридически подтвердить свою бедность: например, если муж и жена потеряли работу, то никакой юридический фонд им не поможет. А здесь они могут раз и взять себе еду. Ну а фонды, они всегда спрашивают, что мы привезем и когда, а у нас же все, как рулетка, сегодня одно, завтра другое.
В один день могут отдать 100 кг хлеба, а во второй день маленький мешок на одного человека, а фондам же надо рассчитывать все это… Если есть 60 подопечных, то им надо знать, что они накормят их ужином. То есть, если у нас есть какой-то волонтер, который готов на постоянной основе готовить, то мы посылаем его в определенные семьи, чтобы он мог им стабильно помогать. В таком формате это может работать.
Вы упомянули, что в ковид многие закрылись, количество партнеров сократилось в целом. А вообще, в целом, ковид повлиял на какие-то ваши практики организации в целом?
СЛ: Ну как бы не сильно. Некоторые партнеры позакрывались, но с другой стороны, одно закрывается, а новое открывается. Это очень часто так случается, что пекарни, которые с нами долго сотрудничали, перестают постепенно это делать. Если раньше они спокойно отдавали по 40 кг хлеба в день, то теперь они начинают осознавать, что это 40 кг в день… И отдают все меньше и меньше, доходит до того, что по 2 кг в день отдают, а потом просто раздают это своим сотрудникам. Наши волонтеры грустят, когда так происходит. Но с другой стороны, мы свою идейную цель выполнили, можно сказать.
А вообще с ковидом было интересно, особенно во время острой стадии, что некоторые люди брали и просто раздавали еду кому-то, кому было тяжело. То есть, было приятно смотреть, что люди просто помогают друг другу.
Писали просто через стену ВК, например: «я купил 10 наборов еды…» Ну, в принципе, такое и сейчас иногда случается. Такой человек появляется, который говорит, что будет делать добрые дела и его никто не остановит. Но во время коронавируса таких людей было очень много. И было много тех, кто писал, что им совсем нечего есть и он не знает, что делать. Это тоже такой показатель реальной жизни. У нас есть тема примерно год назад, если пролистать. Называется «Накорми́те». Там будет видно, что много людей пишет и как все обстояло, что много людей осталось незащищенными без еды и жилья.